Вольфганг Акунов. Нордическая сага о Пятой танковой дивизии СС "Викинг"
Последняя часть предыдущего приложения
Примечания к приложению 2
Приложение 2
РНО: РУССКИЕ ДОБРОВОЛЬЦЫ В СОСТАВЕ ДИВИЗИИ ВИКИНГ
Геймдалль трубит,
Поднял он рог,
С черепом Мимира
Один беседует.
Старшая Эдда.
Прорицание вёльвы
К числу малоизвестных страниц истории Второй мировой войны относится участие белых русских добровольцев и бывших советских военнопленных в боевых действиях против советских войск в России в составе добровольческого бельгийского Валлонского легиона германского вермахта, а затем — 5-й штурмовой бригады войск СС Валлония, приданной 5-й танковой дивизии СС Викинг.
 |
Знак Русской
стрелковой генерала
Врангеля дружины
|
 |
Начальник Русской
стрелковой генерала
Врангеля дружины
полковник А. Н. Левашов,
ветеран Первого Кубанского
(«Ледяного») похода
Добровольческой армии
|
 |
Знак в память о пребывании
чинов Русской армии
генерала барона Врангеля
в лагере на полуострове
Галлиполи (ставший
эмблемой «Общества
Галлиполийцев»)
|
 |
 |
Знаки унтер-офицерских
(сверху) и военно-училищных
(внизу) курсов Русского
Обще-Воинского Союза
(Р.О.В.С.)
|
 |
Его Императорское
Высочество Великий
Князь Кирилл Владимирович,
кузен благоверного
Царя-Мученика Николая II
(провозглашенный в
1924 году в Кобурге
Императором в изгнании
Кириллом I)
со своей супругой —
Ее Императорским
Высочеством Великой
Княгиней Викторией
Федоровной (принцессой
Гессен-Дармштадтской
Викторией-Мелиттой,
родной сестрой благоверной
Царицы-Мученицы
Александры Федоровны)
|
 |
Ее Императорское
Высочество Великая
Княгиня Виктория
Федоровна (сестра
благоверной Царицы-
Мученицы Александры
Федоровны и супруга
Великого Князя Кирилла
Владимировича — будущего
Императора в изгнании
Кирилла I) с Адольфом
Гитлером на слете НСДАП
в Кобурге (1923 год)
|
 |
Герб главной и старейшей
легитимистской
(«кирилловской»)
организации русских
монархистов в эмиграции —
Российского Имперского
Союза-Ордена
(Р.И.С.-О)
|
 |
Русские «валлоны» в
составе германского
вермахта (до перевода
«Валлонского Легиона»
в Ваффен СС)
|
 |
Его Императорское
Высочество Великий
Князь Владимир Кириллович,
Местоблюститель
Российского
Императорского Престола,
в годы Европейской
Гражданской войны
(1939-1945) |
Предыстория этой «одиссеи» белых русских добровольцев датируется началом 30-х годов XX века, когда на базе организованной в марте 1930 года Военно-учебной группы русской дворянской молодежи, по инициативе уполномоченного Кружка Дворянской Молодежи при Союзе русских дворян в Бельгийском королевстве А.А. Арианова фон Анра, была сформирована Русская стрелковая генерала Врангеля дружина. Деятельное участие в организации этой Группы принял Председатель Объединения гвардейской пехоты генерал-лейтенант бывшей Русской императорской армии А.П. Архангельский. Согласно приказу Архангельского, командиром Группы был назначен Лейб-гвардии Семеновского полка генерал-майор Миних, а его помощниками — Лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады полковник Левашов (Левашев) и Лейб-гвардии Литовского полка полковник Кондратович. Командиром 1-го отделения стал Лейб-гвардии Финляндского полка полковник Экк (помощник — 10-го Новгородского драгунского полка штаб-ротмистр Иванов, от Общества галлиполийцев), командиром 2-го отделения — Лейб-гвардии 3-го стрелкового Его Величества полка штабс-капитан Самойлович, командиром 3-го отделения — Лейб-гвардии штабс-капитан Шевченко (помощник — Лейб-гвардии Волынского полка подпоручик Медер). Адъютантом Дружины и исполняющим должность фельдфебеля являлся Лейб-гвардии Санкт-Петербургского полка подпоручик Белявский.
27 апреля 1930 года был произведен первый сбор группы, переименованной в Русскую спортивную дружину. В Дружину (в отличие от ее предшественницы — Военно-учебной группы русской дворянской молодежи) принимались все физически здоровые молодые люди русского происхождения (не только из дворян), не являвшиеся советскими подданными, достигшие 16-летнего возраста, имевшие образование не менее 4 классов среднего учебного заведения, желающие служить в будущей Русской армии.
После ухода генерала Миниха Дружиной лично командовал генерал-лейтенант Архангельский, а спустя полтора года командиром Дружины был назначен полковник Левашов. В 1938 году приказом начальника Русского обще-воинского союза (РОВС) Дружине было присвоено имя генерала Врангеля, что нашло отражение даже в словах строевой песни дружинников, написанной подпоручиком И. Шавровым.
Личный состав Русской спортивной дружины в свободное от учебы и работы время проходил боевую подготовку и изучал устав советской Красной армии, с которой готовился воевать в недалеком будущем. Со временем при Дружине были официально открыты военно-училищные курсы для будущих офицеров Русской армии, курсы для подготовки унтер-офицеров, отряд разведчиков и рота егерей. После окончания военно-училищных курсов слушатели сдавали экзамены и производились в офицеры.
По состоянию на 1 января 1935 года в Русской спортивной дружине и Военном училище при ней состояли:
в командном составе — 15 штаб- и обер-офицеров, в преподавательском составе — 10 генералов, штаб- и обер-офицеров, 118 стрелков унтер-офицерского и рядового звания, включая 16 юнкеров. За пять лет через постоянный состав Дружины и ее ряды прошли 47 офицеров и 284 стрелка.
Со дня основания по 1935 год число учебных часов в пяти ротах дружины составляло:
Строевых и теоретических — около 3 500 часов;
Полевых занятий — 1 121 час.
В некоторых ротах Дружины проводилось также обучение верховой езде (около 70 часов).
Практические занятия дружинников дополнялись стрельбой в тирах.
Знак дружинника
Приказом командования Дружины для ношения командирами и преподавателями Дружины, а также их воспитанниками-дружинниками был установлен особый Знак дружинника. Основу знака составлял черный металлический мальтийский крест, покрытый черной эмалью (в знак траура по генералу барону П.Н. Врангелю), с серебряным накладным изображением Святого Великомученика и Победоносца Георгия, в виде рыцаря на коне, поражающего копьем дракона807.
После вторжения германских войск в Бельгию 10 мая 1940 года полковник Левашов распустил Русскую спортивную дружину. Однако часть дружинников приняла участие в вооруженной борьбе с большевизмом в рядах иностранных военных частей.
Несмотря на присутствие значительного числа русских белых эмигрантов в Прибалтике, в Польше, на Балканах и в странах Западной Европы, русская эмиграция как таковая участия во Второй мировой войне не приняла, если не считать, конечно, счастливого исключения в лице Русского (Охранного) корпуса, сформированного, при согласии германских военных властей и антикоммунистического сербского правительства генерала Милана Недича, в Югославии, но так и не попавшего на Восточный фронт.
Казалось бы, основной мыслью каждого русского патриота должно бы было быть следующее соображение: «Когда решается судьба нашей Родины, то наше место на месте действий, где каждый из нас должен, по возможности с оружием в руках, защищать русские национальные интересы». Но русская эмиграция оказалась, в массе своей, совершенно не подготовленной и несостоятельной перед лицом событий, которые, при других условиях, могли бы привести к спасению от коммунизма и возрождению России.
В настоящее время ни для кого не секрет, что решительно при всех частях германской армии находилось столь значительное число русских добровольцев из числа военнопленных, перебежчиков и местного населения, что когда стала формироваться Русская освободительная армия (РОА) генерала А.А. Власова, то число записывавшихся в нее русских добровольцев значительно превышало действительные возможности; что в общей сложности добровольцев оказалось более двух миллионов человек… и все это, несмотря на вопиющие ошибки германского командования и преступную «восточную политику» ведомства Альфреда Розенберга! Чего большего можно было требовать в смысле благоприятности со стороны населения страны? Но вот из среды так называемой «национальной» (то есть настроенной непримиримо антикоммунистически) русской эмиграции лишь совершенно ничтожные горстки людей приняли реальное участие в происходивших грозных событиях. Зато «совпатриотизм», «защита Родины от внешнего врага» (с легкой руки «убеленного сединами доблестного вождя»808 — генерала А.И. Деникина), «ассоциации в поддержку союзников» и бесчисленное множество «защитников коммунизма и демократии» (!) находили у многих русских «белых» эмигрантов не только сочувствие, но и содействие.
Но мы коснемся участия группы русских белых эмигрантов — соратников бельгийского отдела старейшей, основанной еще в 1929 году в Брюсселе, монархической организации — Российского Имперского Союза-Ордена (РИС-О) в рядах добровольческого Валлонского легиона в военных действиях против советских большевиков на Восточном фронте и начавшегося формирования единственной, по меньшей мере, из известных нам, русской воинской части с открыто монархическими установками и целями, выступившей против большевизма с оружием в руках, под историческим русским девизом «За Веру, Царя и Отечество», и участия этого формирования в боях с советскими войсками под Корсунь-Шевченковским в так называемом Черкасском «котле», в котором оказались пять германских дивизий вермахта и Ваффен СС, окруженные большевицкими войсками в январе—феврале 1944 года.
Немедленно после начала военных действий на Востоке, в Бельгии началось формирование бельгийского добровольческого отряда для участия в борьбе против большевизма в рядах германских войск. Данный отряд создавался по инициативе вождя бельгийского «рексистского» движения, депутата бельгийского парламента Леона Игнаса Мари Дегреля. Официально в отряд могли вступать лишь коренные бельгийцы. Тем не менее в его рядах оказались более двадцати получивших бельгийское гражданство белых русских эмигрантов из Льежа и Брюсселя, в том числе бывших членов Русской стрелковой (а позднее — спортивной) дружины. Хотя роль этих белых русских и принято замалчивать, в действительности она была весьма значительной. Один из них, в чине майора, командовал одно время всем Легионом, а затем — его запасным батальоном. Другой, в чине капитана, всю войну командовал в составе Легиона ротой. Будущий соратник-руководитель послевоенного Российского Имперского Союза-Ордена П.И. Сахновский («воспитанник» Русской стрелковой дружины первого набора) был сначала ротным, а затем батальонным врачом. Некоторые из белых русских добровольцев, произведенные в разное время в лейтенанты, командовали ротами и взводами. Почти все остальные белые русские дослужились, по крайней мере, до унтер-офицеров или фельдфебелей. Поскольку в Валлонском легионе решительно все говорили только по-французски, то и все приказания отдавались только на французском языке, а все командные должности исполняли не немцы, а сами бельгийские легионеры. При Легионе постоянно находился германский фербиндунгсштаб809, чины которого переводили приказы свыше с немецкого на французский язык, а рапорты и доклады легионеров — с французского языка на немецкий. Поскольку все служившие в Легионе белые русские эмигранты, как имевшие бельгийское гражданство, являлись бельгийцами, они пользовались решительно всеми правами, не в пример прочим русско-германским формированиям, где командные должности занимали, как правило, «рейхсдейчи» (немцы из Рейха) или «фольксдейчи» (этнические немцы из оккупированных германской армией стран), а русские исполняли только вспомогательные роли. Чрезвычайно важную роль играл также тот факт, что почти все русские добровольцы, сражавшиеся на Восточном фронте в составе Валлонского легиона, кроме русского, свободно владели не только французским, но и немецким языком и потому представляли собой весьма ценные кадры (поскольку остальной состав Легиона, состоявший из коренных бельгийцев, относившихся к валлонской языковой группе, говорил только по-французски).
10 марта 1942 года выехал из Брюсселя второй эшелон добровольцев Валлонского легиона, который, в составе отдельного батальона, уже находился на Восточном фронте. В числе добровольцев этого эшелона находились, в частности, соратники Русского имперского Союза-Ордена братья Н.И. и П.И. Сахновские («воспитанники» Русской стрелковой генерала Врангеля дружины первого набора). Впоследствии, как мы увидим, именно Н.И. Сахновскому принадлежала инициатива создания в составе 5-й штурмовой бригады СС Валлония, приданной 5-й мотопехотной (впоследствии — танковой) дивизии СС Викинг, наряду с волонтерами из числа проживавших до начала Второй мировой войны в Бельгии и имевших бельгийское гражданство (а точнее — подданство, ведь Бельгия — все-таки не республика, а королевство!) русских белоэмигрантов, русского отряда, сформированного из советских военнопленных, который к середине 1943 года насчитывал, по данным современного русского военного историка А.В. Окорокова, на книгу которого «Русская эмиграция. 1920—1990»810 мы в данном случае ссылаемся, более 200 штыков.
После трехмесячного обучения в казармах запасного батальона в городе Мезериц подкрепление было отправлено на Восточный фронт. Участок фронта, удерживаемый Валлонским легионом, проходил в описываемое время в нескольких верстах от города Славянска. На тот момент легион уже понес в боях довольно тяжелые потери. В частности, геройски погиб полковник Смоленский, имя которого, вследствие проявленного им изумительного мужества, было покрыто в Легионе неувядаемой славой. Вскоре после прибытия пополнения началось генеральное наступление германских войск на Кавказ, куда легионеры и дошли форсированным маршем, делая по 40 км в день, к началу осени 1942 года.
Следует заметить, что уже по пути на фронт добровольческий эшелон встречал многочисленные транспорты советских военнопленных, отправлявшиеся в Германию. Условия, в которых находились русские военнопленные, были исключительно тяжелыми. Безвыходно запертые в вагонах-теплушках, зачастую лишенные продовольствия и воды, многие из них были обречены на смерть в пути от голода, холода и жажды. Увиденное вызывало огромное возмущение не только среди русских добровольцев Валлонского легиона, но и среди «природных» бельгийцев, которые обычно вместе с русскими «белогвардейцами» выскакивали из вагонов и спешили передать военнопленным все, что было возможно, несмотря на протесты и угрозы охраны. В этих условиях русскими добровольцами был подан первый рапорт по начальству с указанием на всю ошибочность подобных действий германских военных властей. Вскоре после подачи рапорта Н.И. Сахновского вызвали к начальнику германского фербиндунгсштаба при Валлонском легионе, который, естественно, играл чрезвычайно большую роль в судьбах Легиона и его личного состава. В штабе Н.И. Сахновского, совершенно справедливо указавшего в своем рапорте на самоубийственный для Третьего рейха характер подобного обращения с русскими военнопленными, очень внимательно выслушали и объяснили, что далеко не всегда эти факты можно поставить в вину германскому командованию, поскольку молниеносно наступающая германская армия вынуждена прежде всего кормить своих собственных солдат, а продовольствия в Германии не хватает. При этих обстоятельствах немцы взяли в плен сразу 200 000 человек! Что с ними делать? Откуда взять продовольствие? Вот почему командование вынуждено давать военнопленным только минимум самого необходимого. Фактически же жизнь военнопленных часто зависела исключительно от командира транспорта. Если это был порядочный человек, то действительно можно было продержаться на этом «минимуме». Если же попадался прохвост, то предназначенный для поддержания жизни военнопленных «минимум» не доходил по назначению и пленные умирали от голода.
С началом генерального наступления германской армии на Кавказ на сторону немцев продолжали переходить десятки тысяч. Германские фронтовые командиры уже прекрасно знали, что если русских военнопленных отправят в тыл, то почти все они погибнут в пути от голода и лишений. Поэтому обычно их немедленно распускали по домам или же предлагали им остаться при взявшей их в плен германской части в качестве вспомогательных отрядов хиви («хильфсвиллиге», то есть «добровольных помощников»). Те, чьи дома находились в областях, уже занятых немцами, обычно сразу же отправлялись домой. Те же, кому идти было некуда, присоединялись к немцам в качестве вспомогательных отрядов. Поэтому на всем пути легионеров на Кавказ они встречали толпы распущенных немцами по домам военнопленных, которые шли по домам и, естественно, чем только могли, им помогали.
Валлонский легион пользовался как среди немцев, так и среди русских уважением и особой симпатией. Мягкость (в сравнении с немцами) характера бельгийцев была причиной особенно хороших, и даже сердечных, отношений с чинами сформированного при легионе русского вспомогательного отряда из военнопленных, а присутствие в составе легиона русских добровольцев-белоэмигрантов предоставляло еще большие возможности в плане расширения взаимопонимания с местным населением.
Долгое время в ходе наступления не происходило никаких боев. Германские войска продвигались отдельными колоннами, оставляя у себя в тылу многочисленные советские военные части. До тех пор, пока местное население сочувствовало немцам, ожидая от них освобождения от большевизма, от этих частей не исходило для немцев никакой опасности. Когда же положение изменилось, они, конечно, сыграли свою роль.
Необходимо заметить, что форсированный темп наступления сказывался и на физическом состоянии германских войск и, в том числе, валлонских легионеров. Об этом свидетельствует следующий эпизод из военных мемуаров Н.И. Сахновского, написанных им уже после войны.
«Однажды, уже пройдя Армавир, я стоял возле повозки, груженной аппаратами службы связи, когда произошла какая-то маленькая перестрелка и залетевшая пуля попала в ухо рядом со мной стоявшей лошади. Лошадь прыгнула в сторону, и колеса повозки прошли по моей правой ступне, разломав кости. Идти дальше я уже не мог, а потому был эвакуирован. Чтобы дать пример степени утомления и истощения германских войск от этого бесконечного наступления форсированным маршем, интересно отметить, что меня взвесили перед погрузкой на аэроплан и что вместе с моим пакетом я весил 54 кг при росте метр и 82 см. Я был в прямом смысле слова «кожа и кости» и вряд ли мог выдержать напряжение горных боев со свежими большевицкими частями»811.
После показавшегося Н.И. Сахновскому «бесконечно длинным» (поскольку на самолете его доставили только до Таганрога) пути эвакуации и последующего лечения в военном госпитале германского города Эльбинг, он, получив свой первый с начала войны отпуск, посетил Париж и Брюссель. Там его поразило, что «совпатриотические» настроения уже цвели махровым цветом в эмиграции», что привело его к нескольким резким столкновениям с некоторыми соотечественниками, все более «розовевшими» и даже «красневшими», как раки в кипятке, по мере того, как чаша весов военной фортуны начинала склоняться в пользу стран-союзниц антигитлеровской коалиции. Тем не менее, в общем, русское эмигрантское сообщество встретило фронтовика хорошо, и, после нескольких прочитанных им докладов и обсуждения положения с соратниками по РИС-О, Сахновский начал принимать меры, способствующие, по его мнению, более полному и планомерному использованию возможностей, открывавшихся для русского национального возрождения благодаря присутствию белых русских в рядах Валлонского легиона на Восточном фронте.
Принятые решения сводились к необходимости положить начало вооруженной борьбе против большевизма силами самих русских людей, на свой страх и риск, не считаясь с точками зрения Верховного германского командования и розенберговского «Остминистериума», под открытым лозунгом: «За Веру, Царя и Отечество!» в тылу у большевиков. Для «первого толчка» планировалось, на начальном этапе борьбы, использовать возможности Валлонского легиона, не упуская ни одного представляющегося к тому удобного случая.
При полной поддержке и сочувствии соратников бельгийского отдела Российского Имперского Союза-Ордена, работавших под руководством соратника-руководителя Н.Н. Воейкова, П.И. Сахновскому удалось получить и взять с собой на фронт крупную партию изданной в эмиграции пропагандистской литературы, открыток с фотографиями частей Русской армии генерала барона П.Н. Врангеля после ее эвакуации с Крымского полуострова в 1920 году под общим заглавием «Русская Армия на Чужбине», различные агитационные материалы РИС-О, а также несколько тысяч специально заказанных при содействии священника о. Александра Шабашева православных крестов с надписью «Сим Победиши!» Германские военные власти никаких препятствий Сахновскому не чинили.
Тем временем на Кавказе закончился период беспрепятственного наступления германских войск, буквально «пожиравших гигантские пустые пространства», и разгорелись настоящие боевые действия. Период тяжелых боев, в свою очередь, завершился отступлением — теперь уже немцев и их союзников. Советские части, остававшиеся в тылу германского расположения и сидевшие тихо, пока германское наступление продолжалось, с изменением обстановки начали проявлять активность и превратились в банды партизан. Валлонский легион был эвакуирован воздушным путем, причем валлоны ухитрились взять с собой на самолеты всех добровольцев своего русского вспомогательного отряда из военнопленных и даже часть местного населения, опасавшегося репрессий советских карательных органов, следовавших по пятам за наступающими частями Красной армии и нещадно каравших «изменников» из числа местного населения. Жертвами беспощадных репрессий на освобожденных советскими войсками территориях, наряду с чинами вспомогательной полиции и местной самообороны, становились такие «пособники немецких оккупантов» как врачи, продолжавшие лечить людей в условиях оккупации, учителя, продолжавшие учить в школах детей, владельцы и продавцы магазинов, продолжавшие продавать населению необходимые для жизни товары, хозяева, повара и официанты столовых, ресторанов и кафе; крестьяне, продолжавшие, причем не обязательно в качестве «единоличников»! — пахать землю, засевать поля, растить хлеб, собирать урожай, разводить скот и птицу — при желании, список можно было бы продолжать до бесконечности (а также члены семей и родственники «предателей»). Поэтому не удивительно, что за отступавшими германскими войсками всегда тянулись бесконечные колонны местного населения, спасавшегося бегством от «освободителей».
Как бы то ни было, по возвращении Н.И. Сахновского из отпуска в Мезериц туда вскоре прибыл с фронта и весь Валлонский легион, в составе которого, наряду с «бельгийцами русского происхождения», было более 100 человек уцелевших в боях русских добровольцев из числа советских военнопленных, перешедших на сторону немцев в ходе Кавказской кампании 1942 года.
Как раз в это время германское командование решило перевести все иностранные добровольческие части в состав войск СС (Ваффен СС). До этого момента Валлонский легион являлся частью германской армии — вермахта. Теперь же легионеров погрузили в вагоны и отправили в лагерь Ваффен СС Вильдфлеккен для переформирования значительно разросшегося численно легиона в эсэсовскую часть, носившую первоначально наименование 5-й штурмовой бригады СС Валлония (5. СС-Штурмбригаде Валлониен). При этом возникло осложнение с переводом в состав Ваффен СС легионеров из числа бывших советских военнопленных. Эту категорию «валлонских добровольцев» немцы-эсэсовцы переводить в состав элитных Ваффен СС совершенно не желали. В конце концов, приложив, по выражению Н.И. Сахновского, «неимоверные усилия», командованию Легиона все-таки удалось сохранить в его составе 40 бывших советских военнопленных. К сожалению, эсэсовские «расологи» выбрали их не по моральным качествам и не по политическим взглядам, а исключительно на основании возраста, физической подготовки и «нордической внешности».
Ни для кого не является секретом, вспоминал в своих мемуарах Н.И. Сахновский, что почти каждый русский человек — монархист в душе. Но когда к реальному делу оказывается причастной какая-либо русская военная организация, то немедленно вспоминаются пресловутые «заветы» вождей-«непредрешенцев», требование «аполитичности» Русской армии и прочие «красивые, но пустые и вредные слова». С упорством, достойным лучшего применения, забывалось, что вся Белая борьба имела чисто политический смысл, а потому как раз политический компонент ее имел решающее значение.
«Неизлечимая душевная болезнь РОВС-а — «непредрешенчество и аполитичность» — перекинувшаяся затем и на Русский корпус в Югославии, не могла не привести к печальным результатам, — писал в своих мемуарах Сахновский, и продолжал; — Российская Императорская Армия никогда не была аполитичной — она была открыто и чисто монархической. Французская республиканская армия, построенная на атеистическом республиканском принципе, республиканской и оставалась. Советский Союз имеет чисто сатанинскую шайку, а вовсе не русскую армию, как это стараются нам представить совпатриоты»812.
Глубокой осенью 1943 года валлонская штурмовая бригада СС прибыла на фронт, проходивший в описываемое время уже по Днепру. Большевики только что взяли Киев. Валлоны были выгружены в Корсунь-Шевченковском и расквартированы в селах Байбузы и Мошны на реке Ольшанке. Отныне их бригада входила в состав 5-й танковой дивизии СС Викинг, развернутой в сторону Корсуня. Сосредоточив под Корсунем свои силы, сжатые в «бронированный кулак», немцы намеревались мощным ударом прорваться в тыл большевиков и уничтожить советскую группировку, занявшую Киев.
По воспоминаниям Н.И. Сахновского, все окрестные леса были заполнены красными партизанами, с которыми то и дело происходили мелкие стычки и перестрелки, но настоящих боев не было.
 |
Командир русских белых добровольцев в составе
Валлонского легиона 5-й танковой дивизии СС Викинг
Н.И. Сахновский в старости (членское
удостоверение Р.И.С.-О.)
|
 |
С марша — в бой
|
 |
| Атака «викингов» под Сагопшином |
Для пресечения партизанщины немцы планировали эвакуировать все мужское население. Это население, в силу всем понятных причин (естественно, не имевших ничего общего с симпатиями к коммунизму), старалось уклониться от принудительного выселения в «стратегические деревни» (используя гораздо более поздний американский термин времен «грязной войны» США во Вьетнаме — да простит нам уважаемый читатель этот анахронизм, но аналогия напрашивается сама собой!), что только усиливало позиции партизан. К изумлению Сахновского, решительно повсюду, куда только ни приходил «Легион» (такой, по старой памяти, продолжал именовать в своих мемуарах валлонских добровольцев даже после их вхождения в состав дивизии СС Викинг), «мы заставали на постах старост деревень и начальников местной полиции — совершенно определенных коммунистов».
Немцы почему-то считали, что если у крестьянина хорошая хата, то он и есть самый толковый и домовитый хозяин, крепкий мужик (упуская при этом из виду, что хорошая хата в СССР может быть только у местного активиста-большевика). Эти коммунисты, при помощи немецкой же силы, гнали и давили настоящих антикоммунистов и снабжали всем необходимым партизан. Переводчиками у немцев, во всяком случае, на юге России, как правило, служили активисты-украинцы из Галиции. Они ненавидели местное «кацапское» население, а население их совершенно не понимало, так как пресловутая «рiдна мова», на которой они говорили, была искусственно, нарочито очищена от всех обычных русских слов и выражений. Изобретенная Альфредом Розенбергом «со товарищи» пресловутая «восточная политика» проводилась немецкими оккупационными властями с «чисто германской тупостью, несмотря на катастрофические результаты».
По всем указанным выше причинам, каждый «белый» русский эмигрант, попадавший в составе германских войск на фронт, являлся подлинной находкой, как для самих немцев, так и для всего местного русского населения. Ведь только при посредстве «белых» русских эмигрантов можно было добиться хоть какого-то порядка и логики. Там, где валлонские добровольцы задерживались хотя бы на некоторое время, местные назначенные немцами «власти предержащие» вскоре оказывались повешенными или расстрелянными за сотрудничество с большевицким подпольем и партизанами, немецкие коменданты — по возможности заменены русскими, в результате чего мирное население начинало чувствовать себя совершенно иначе. Немедленно после прибытия валлонской бригады в Байбузы и Мошны комендантом села Байбузы был назначен Н.И. Сахновский.
Первой заботой капитана Сахновского было, по возможности, спасти местное население от запланированной немецкими военными властями насильственной эвакуации. С целью ограждения жителей от этой угрозы им выдавалось соответствующее удостоверение с печатью комендатуры, согласно которому такой-то (имярек), эвакуации и аресту за хождение ночью не подлежал, как состоящий на службе в комендатуре. Помимо удостоверения, на рукав означенного сотрудника комендатуры нашивался белый ромб с аналогичной печатью. Очень скоро не только местные байбузские крестьяне, но и жители соседних сел и деревень стали собираться в Байбузы. Чтобы дать им всем работу, комендант распорядился открыть швейную и сапожную мастерскую, мельницу, мастерскую по выделке веревок (которых очень не хватало), кожевенный цех, мастерскую по изготовлению ведер, и т.д. Сахновский объяснил населению, что все это необходимо, поскольку иначе ему не удастся оправдать свои действия перед начальством. В скором времени местное население, получив убежище и защиту и, наконец, спокойно вздохнувшее в условиях хотя бы относительного спокойствия за завтрашний день, уже в изобилии снабжало расквартированную в Мошнах и Байбузах бригаду яйцами, птицей, молоком — словом, теми самыми пресловутыми «млеком, курками и яйками», без которых не может успешно воевать ни одна армия в мире. Но самое главное — красные партизаны совершенно перестали беспокоить валлонское расположение!
Наступивший момент показался Сахновскому благоприятным для начала претворения задуманного в Брюсселе с соратниками по РИС-О в жизнь.
 |
Грозен натиск «викингов»…
|
 |
| Пламя жгло жилища… |
Он попросил аудиенции у командира валлонской бригады, штурмбаннфюрера СС Люсьена Липперта («прекраснейшего и честнейшего»813 кадрового офицера бельгийской королевской армии, недавно вступившего в командование 5-й штурмовой бригадой Валлония) и доложил ему, что хотел бы получить свободу действий в смысле дозволения ему приступить к формированию русской добровольческой дивизии для борьбы против большевиков. Штурмбаннфюрер Липперт ответил, что одобрение или отклонение подобных проектов выходят за рамки его компетенции, но он охотно поддержит всякое предложение Сахновского в этом направлении, поскольку совершенно уверен, что если не принять мер такого порядка, война будет, безусловно, проиграна Германией и ее союзниками.
Через день после разговора с Люсьеном Липпертом Сахновский получил приказ вновь явиться к командиру бригады, у которого застал начальника германского фербиндунгсштаба оберштурмбаннфюрера СС Вегенера и командира всей дивизии Викинг — группенфюрера СС и генерал-лейтенанта Ваффен СС Гилле. Липперт говорил по-немецки (хотя и неважно), и потому весь разговор Сахновского с высоким эсэсовским начальством шел на немецком языке, не прибегая к услугам переводчика. Сахновскому было предложено подробно изложить свои соображения. Столь исключительный момент следовало использовать полностью, поскольку генерал-лейтенант Герберт Гилле, командовавший не только дивизией Викинг, но и всем IV танковым корпусом СС, был не каким-то незначительным «винтиком» германской военной машины, а очень крупной величиной, слово которого в условиях фронтовой обстановки являлось не просто веским, а носило характер непреложного закона. В сочувствии штурмбаннфюрера Липперта и оберштурмбаннфюрера Вегенера Н.И. Сахновский уже нисколько не сомневался, поскольку самый факт, что они решились потревожить из-за его проекта важное начальство, говорил сам за себя.
Доклад Сахновского сводился к следующему. Следовало незамедлительно:
1) приступить к формированию русской добровольческой дивизии при 5-й танковой дивизии СС Викинг;
2) предоставить этой русской добровольческой дивизии абсолютную свободу действий и право сражаться за свой собственный идеал;
3) вооружить дивизию из обильных запасов захваченного у большевиков оружия, имевшихся у дивизии Викинг;
4) предоставить русским эмигрантам-добровольцам (естественно, на основании строгого отбора) возможность пополнить эту дивизию (причем, с целью усыпить чрезмерную «бдительность» слишком подозрительных германских военных властей — не напрямую, а через 5-ю штурмовую бригаду СС Валлония), объявив во Франции и в Бельгии соответствующий призыв вступать в валлонскую бригаду СС;
5) перевести некоторое число офицеров из состава Русского корпуса в Сербии, сначала в валлонскую бригаду СС, а затем командирами в новую русскую добровольческую дивизию.
По мнению Сахновского, представлялось возможным в течение двух месяцев создать таким путем базу совершенно нового русского национального движения, которому германские командование должно было предоставить свободу действий на российской территории. Как убеждал Сахновский командира дивизии Викинг: «Само по себе подобное движение начаться не может, но затем все пойдет своим собственным путем. Если этого не сделать теперь же, пока мы на Днепре, то, пожалуй, будет поздно».
«Население за Вами не пойдет, и добровольцев из Европы Вам тоже достать уже не удастся», — ответил Сахновскому внимательно выслушавший его доклад группенфюрер Гилле.
«Но почему бы не попробовать? — возразил Сахновский. — Если правы Вы, господин генерал, то, конечно, вся эта затея — напрасный труд. Но если прав я, то можно еще спасти и Россию, и Германию, и даже весь мир от надвигающегося коммунизма. Дайте мне «динстрейзе»814 (служебную командировку. — В.А.) в Берлин! Я там переговорю, с кем надо, вернусь сюда через две недели, и тогда посмотрим, как к нашему призыву отнесется население. На первых порах у нас будет рота, затем батальон, полк и дивизия».
«А русский взвод Валлонской бригады?» — поинтересовался группенфюрер.
Этот заданный генералом Гилле вопрос был очень неприятен Сахновскому (понимавшему, что во взводе не все благополучно), но он не мог говорить об этом открыто. Поэтому Сахновский предпочел ограничиться следующим ответом:
«Если командование согласно, то его можно тоже перевести в новое формирование, но я на этот взвод не рассчитываю».
«А почему?» — поинтересовался Гилле.
«А потому, — ответил Сахновский, прямо глядя в глаза эсэсовскому генералу, — что при его формировании упустили очень важную вещь — не сказали добровольцам, что они будут сражаться не за Европу, а за Веру, Царя и Отечество, что совсем не одно и то же!»
После этих слов Сахновского наступило долгое молчание, нарушенное, наконец, группенфюрером Гербертом Гилле. Твердо посмотрев в глаза Сахновскому, командир дивизии Викинг сказал ему: «Завтра утром Вы едете в «динстрейзе» в Берлин. По возвращении явитесь к командиру бригады с докладом.
 |
В городских воротах
Яростно я бился…
|
 |
| Без промаха бей! |
Помните, что весь этот разговор абсолютно секретен, так как я беру на себя ответственность, брать которую на себя не имею права. Даже наши друзья и помощники ничего не должны знать о наших действительных планах. Если Вы, при существующих условиях, сумеете осуществить этот план, то я буду счастлив принять в нем участие. С нашей стороны Вам обеспечена полная поддержка».
С точки зрения Сахновского, его служебная командировка в Берлин имела своей единственной целью выяснить, кто из антикоммунистически настроенных русских генералов смог бы, в случае успешного претворения плана в жизнь, возглавить начинаемое дело. Сам он считал это вопросом крайней важности. «Если это будет решительно, политически мыслящий, преданный монархической идее вождь, то уже это одно может обеспечить конечную победу. Наоборот, какой-либо «аполитично-непредрешенческий» слизняк с демократически-гнилым мозгом — конечно, провалит решительно всякое начинание. Найти такого генерала в нашем эмигрантском болоте — дело нелегкое», и Сахновский решил об этом посоветоваться со своим давним хорошим знакомым — полковником Хаусманом, монархистом до мозга костей (подобно ему самому). По воспоминаниям Сахновского, полковник Хаусман ответил ему примерно следующее:
«Такого генерала, как Вы хотите, у нас нет. Если бы он был, то Вы его знали бы. Есть много очень порядочных и хороших людей, но они уже не генералы. Они отучились приказывать нужным тоном, да и не знают, что приказывать. Поэтому лучше всего, при возникновении такого народного движения, в которое может, при удаче, вылиться Ваше начинание, назначить командиров из местных сил или специально отобранной эмигрантской молодежи. Отсутствие чисто военного образования никакого значения не имеет, а взаимное чувство доверия гораздо важнее. Немцы оказали нам услугу, не пустив эмигрантов на фронт, а то они там такую толстовщину поразвели бы, что самым заядлым республиканцам и в голову не придет. Вы сами говорите, что со взводом неблагополучно, а командует им эмигрант. Почему? Да потому, что он болен РОВС-овской закваской, совершенно неприменимой при политической борьбе, а здравого политического мышления, по-видимому, не имеет. В этом все дело815»816.
Н.И. Сахновский возвращался на фронт под Корсунь с тяжелым сердцем . Но в то же время он не мог не согласиться с Хаусманом, что русская белая эмиграция оказалась морально совершенно неготовой к участию в важных событиях; что из-за глупейших гуманитарных соображений о каких-то туманных «народных правах» она дождется поголовного уничтожения большевиками этого самого народа, столь горячо любимого ею — на словах! — что тысячи, а может быть, и десятки тысяч «белоэмигрантов» могли бы быть на фронте против коммунистов, если бы действительно хотели этого, а они только распускают слюни о «защите исконной русской территории от внешнего врага», воображая, что немцы смогут победить и подчинить себе Россию! Между тем немцам собственными силами России никогда не победить, а вот душевное гниение действительно может привести к исчезновению с лица земли когда-то великого Русского народа. Но эмигранты, как в каком-то ослеплении, все еще не могли об этом задуматься.
Вернувшись из Берлина, Сахновский, разумеется, не стал посвящать штурмбаннфюрера Липперта во все детали своих мыслей, ограничившись кратким докладом, что русские офицеры для новой дивизии найдутся, и что настало время выяснить настроения местного населения.
На следующий день он созвал сход представителей крестьян в помещении комендатуры, сказав им приблизительно следующее:
«Все вы прекрасно видите разницу между большевиками, немцами и нашей валлонской частью. Не мне — русскому белому эмигранту — объяснять вам, живущим все эти годы тут, что такое большевизм и колхозы. Не мне, носящему германскую военную форму, также объяснять вам, что такое немцы — вы их видите здесь вот уже два года. Вы напрасно их теперь ненавидите, так же, как напрасно ожидали, что они почему-то должны спасти вас от большевиков. Пора понять, что немцы служат не России, а Германии. Они защищают свою родину, и нам это должно быть понятно. Но нас-то, русских, прежде всего, должна волновать и интересовать судьба нашей Родины, нашего народа. Так вот, для того, чтобы наша Родина была счастливой и могучей, чтобы мы, русские, могли жить свободно и хорошо — нам необходима русская национальная государственная власть, достаточно сильная, чтобы защищать Правду. Правда, то есть то, что для нашего русского народа является действительно Правдой — есть то, чему учит нас наша Православная Церковь.
 |
«Папаша» Гилле,
каким его знал
Н.И. Сахновский
|
 |
Мина вместо подушки
|
 |
Не в бровь, а в глаз!
|
 |
На Малгобек!
|
 |
«Нордическая хитрость»
|
 |
| Сил больше нет… |
Но для утверждения этой Правды нам нужна Национальная Государственная Власть, и властью этой, нашей, родной по крови, может быть только Русский Царь, а не интернациональный сброд, сидящий теперь в Кремле. Только подлецы могут говорить противное. Но мы, простые русские люди, загнаны в угол. Со всех сторон наше тело рвут злобные псы. Мы не в силах сражаться сразу со всеми. Поэтому надо бить врагов по очереди. 30 лет уже преступная шайка правит нами, а мы не в силах свернуть ей шею. Вот почему для меня вопрос вполне ясен, Я думаю, с немцами мы можем договориться, так как они одни не могут разбить большевиков. Им придется или договориться с нами, или проиграть войну. А вот с большевиками мы можем справиться, только воспользовавшись этой войной. Партизаны, заполняющие леса, должны были бы повернуть оружие против большевиков и подумать о завтрашнем дне. Иначе придется чесать затылки. Во всяком случае, ясно одно: наша валлонская часть не останется стоять тут до бесконечности. Нас сменят или немцы, или большевики. Вы знаете и тех, и других. Поэтому я предлагаю желающим теперь же записаться в новый добровольческий отряд, который будет создан при бельгийской бригаде. Сначала это будет отдельная вспомогательная рота, вооруженная оружием, взятым у большевиков. Мы примем участие в боях против большевиков, сначала в этой (надетой на Сахновском германской. — В.А.) форме, но при первой же возможности начнем сражаться сами по себе817. Заранее говорю вам, что наша цель — свергнуть большевизм и дать России русскую национальную власть — Русского Православного Царя»818.
В ту же ночь на квартиру к Сахновскому пришли три крестьянина и, качая головами, высказали опасение, что его непременно убьют — если не большевики, то немцы. Он ответил им, что немцы его не убьют, раз не убили до сих пор, хотя он всегда говорил и писал им то же самое, что сказал днем в комендатуре. Что же касается большевиков, то он действительно сражается против них, как против главных и самых опасных врагов России и русского народа, так что они, конечно, могут его убить — но на то и война. Побеседовав с Сахновским на разные темы, крестьяне спросили его, не желает ли он встретиться и побеседовать с командиром одного из местных партизанских отрядов. Сахновский ответил, что сам к партизанскому командиру не пойдет (иначе немцы могут действительно счесть его изменником), но что к нему для беседы всегда может прийти кто угодно, ибо он, Сахновский, уверен, что само население, в случае надобности, сможет его защитить. Этот знаменательный разговор открывал огромные возможности. Ведь если партизанские отряды, состоявшие из местных крестьян, трепетавших при одной мысли о возможности возвращения красных, стали бы массами вливаться в задуманное Сахновским, с одобрения Липперта и Гилле, русское освободительное движение, то большевизму, по его глубочайшему убеждению, грозил бы неминуемый конец. Дело в том, что, с учетом розенберговской «восточной политики», большинство партизан, происходивших из крестьян, вовсе не было коммунистами.
Описываемые события происходили на Рождество 1943 года. На фронте продолжалось затишье. В комендатуре Сахновского постоянно толпились приходившие к нему крестьяне, с которыми комендант совершенно откровенно и просто беседовал на самые разные темы. Вскоре в его списке добровольцев значилось уже более 200 человек, так что вполне можно было начинать формирование русской национальной части. Но Сахновский, по некоторым соображениям, считал переход к решительным действиям преждевременным. Ведь ему было прекрасно известно о взятии большевиками Черкасс. Советские части зашли в тыл дивизии Викинг, другие соединения Красной армии продвинулись из района Киева, так что германская группировка оказалась в глубоком «мешке». Предстояла эвакуация, и Сахновскому не хотелось, безо всякой пользы для дела, губить большую массу доверившихся ему русских людей. Обсудив этот вопрос с начальством, он решил, что все те из записавшихся русских добровольцев, которые действительно добровольно уйдут с валлонами в момент эвакуации, составят впоследствии ядро будущей русской дивизии, но что принуждать к этому он никого не будет.
Задуманное Н.И. Сахновским движение он решил назвать Российским Народным Ополчением (РНО). Собрав в своей комендатуре добровольцев, показавшихся ему наиболее заслуживающими доверия, он поделился с ними своими соображениями. Добровольцы полностью одобрили его решение (тем не менее, сам факт, что он счел нужным с ними посоветоваться, был им, безусловно, лестен и приятен).
На этом совещании Сахновский объявил, что эмблемой и отличительным знаком Ополчения будет русский Православный Крест с надписью «Сим Победиши!», который каждый доброволец должен будет вышить на груди, напротив сердца. Высота креста должна была равняться 10 см, а надпись «Сим Победиши» — проходить по большой перекладине. Подобно частям Русской Императорской армии, в Ополчении был предусмотрен штат военного духовенства и должно было проводиться богослужение. Каждое богослужение должно было заканчиваться пением молитвы «Спаси Господи люди Твоя, и благослови достояние Твое! Победы Благоверному Государю Великому Князю Владимиру Кирилловичу на сопротивные даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство». В глазах монархиста-легитимиста Сахновского — кирилловца, да вдобавок к тому еще и имперца (соратника РИС-О), Великий князь Владимир Кириллович Романов, сын кузена Императора Николая II — Великого князя Кирилла Владимировича, короновавшегося в эмиграции Императором в изгнании под именем Кирилла I, и Местоблюститель Российского императорского престола, являлся единственным законным претендентом и главой Российской империи, после ее восстановления. Поэтому Сахновский подробно рассказывал своим добровольцам о жизни Владимира Кирилловича. Относительно знамен Российского Народного Ополчения Н.И. Сахновский объявил со всей категоричностью и определенностью, что они будут украшены Православными Крестами и древним русским девизом «За Веру, Царя и Отечество!», поскольку конечной целью борьбы РНО является восстановление Православного Русского Царства и коронование Православного Русского Царя — Благоверного Государя Владимира Кирилловича. Как писал позднее сам Сахновский в своих военных мемуарах: «С самых первых шагов я решил не допускать никакой двойственности и никакой неясности. Только твердо зная, за что борешься, можно прийти к желанной цели».
Готовясь к принесению присяги — процедуры, совершенно необходимой для официального принятия добровольческим отрядом вида воинской части — Н.И. Сахновский распорядился об обмундировании добровольцев в гимнастерки и высокие сапоги. Он объявил им о предстоящем на днях выступлении и о том, что во время похода Ополчение будет разбито на отделения, взводы и роты, что в его состав, возможно, будут откомандированы русские добровольцы, служащие в валлонской штурмовой бригаде со времен переброски Валлонского легиона на Восточный фронт, но что командирами отделений будут назначены, вероятно, те из местных крестьян, кто зарекомендовал себя наилучшим образом. Официальное же формирование произойдет позже, в зависимости от разрешений и указаний теперешнего начальства Сахновского (на уровне штурмовой бригады Валлония и дивизии Викинг), без помощи которых Ополчение не сможет встать на ноги и потому должно будет с ним считаться.
Так обстояло дело с единственной русской откровенно монархической воинской частью в составе Ваффен СС — Российским Народным Ополчением — в январе 1944 года, когда неожиданно грянула катастрофа, уничтожившая без следа все созданное с таким терпением и трудом, в тот самый момент, когда, казалось, перед РНО открывались столь широкие возможности.
После жестоких рождественских морозов внезапно сильно потеплело. Затем наступила полная оттепель, и сошел весь снег. Размякшая земля обратилась в невероятнейшую, совершенно непролазную грязь, по которой ни конно-гужевой транспорт, ни, тем более, автомобили или пушки, передвигаться уже не могли. С реки Ольшанки сошел весь лед. Находившиеся в тылу дивизии Викинг большевицкие части — пехота и кавалерия — молниеносным ударом захватили и уничтожили дивизионные склады бензина и артиллерийских боеприпасов (которые, впрочем, транспортная колонна «викингов» все равно не могла уже никуда подвезти или перевезти!). Не только дивизия Викинг, но все пять германских дивизий оказались в глубоком, полном окружении, не имея возможности использовать свои танки и мощную артиллерию, сила огня которых оказалась сведенной на нет уничтожением боеприпасов и горючего.
Положение «викингов» дополнительно усугублялось хлынувшим с зимнего неба проливным дождем. Было 15 градусов тепла — и все это в начале января месяца!
Большевики, конечно, не преминули воспользоваться столь удачным моментом, но предварительно сделали германскому командованию предложение о сдаче. Их предложение было отвергнуто. Тогда советские самолеты разбросали над германским расположением листовки на немецком, французском и русском языках, в которых был напечатан план местности с точно указанным расположением германских дивизий и с призывом окруженным сдаваться в индивидуальном порядке в трехдневный срок. В противном случае красные грозились всех перебить и пленных вообще не брать.
Почти никто не последовал этому призыву. Основная масса окруженных безусловно решила сражаться до конца.
Утром 4-го числа добровольцы РНО получили приказ перевести весь свой обоз в село Деренковец, где должна была сосредоточиться вся 5-я штурмовая бригада Валлония, которой предстояло составить арьергард отступающей войсковой группировки. К этому времени оттепель прекратилась. Стало заметно холодать. Через час-полтора пошел сильный снег, сменившийся к вечеру настоящим снежным бураном — при 20 градусах (но теперь уже не тепла, а мороза!). Никто не представлял себе такой стремительной перемены погоды — от 15 градусов выше нуля, оттепели и распутицы, всего через пару часов — к суровой по-зимнему вьюге! — и потому почти все теплые вещи были выброшены отступающими, как ненужный балласт. Теперь им пришлось горько пожалеть о своей непредусмотрительности, но делать было нечего. Тонкие мундиры буквально на глазах обрастали ледяной коркой, руки костенели. Вот в каких условиях колонна «викингов» двинулась в свой последний путь, имея в своем составе 200 бойцов РНО, для которых их первый поход стал поистине «Ледяным» (как для немногих ветеранов Белого движения, несших службу в рядах валлонской бригады — далекий 1-й Кубанский поход в феврале 1918 года)!
Недавно сформированная русская монархическая часть была вооружена только легким оружием — автоматами, винтовками и несколькими ручными пулеметами; имелись на вооружении и ручные гранаты. Лишь германская военная форма самого Сахновского указывала на принадлежность подразделения к немецким войскам. Когда распахивались шинели добровольцев, были видны вышитые на груди напротив сердца Православные Кресты Российского Народного Ополчения, которому было предназначено судьбой истечь кровью, не успев встать на ноги.
Часа два колонна шла без особых инцидентов, как вдруг неожиданно взвившаяся в небо ракета осветила цепи шедшей прямо на бойцов РНО большевицкой пехоты. Рота Сахновского бегом пошла в атаку. Очень скоро все перемешалось — перед глазами возникали какие-то тени, со всех сторон рвались ручные гранаты, разрывы которых заглушали выстрели, крики и шум… Никто не помнил точно, сколько длился этот бой… Все, как в тумане, инстинктивно старались держаться группой, и видели, как тают их ряды. Уже потом, вырвавшись из окружения, Сахновский увидел, какие чудовищные потери вверенной ему части пришлось понести в этом первом и последнем рукопашном бою.
После того началось истребление окруженных путем авиационных налетов и непрерывных артиллерийских обстрелов, танковых и кавалерийских атак, завершившееся «маршем смерти» и прорывом на Лысянку…
В боях с советскими войсками в ходе Корсунь-Шевченковской операции погибла большая часть добровольцев Русского Народного Ополчения. Оставшиеся в живых русские ополченцы были выведены с фронта вместе с валлонской 28-й дивизией СС, сформированной на базе остатков 5-й штурмовой бригады Валлония, и отправлены в Западную Европу. Там русская рота была расформирована, а ее волонтерам предоставлена полная свобода действий. Часть русских добровольцев осталась служить в составе 28-й добровольческой гренадерской дивизии СС Валлония до самого конца войны, остальные демобилизовались.
Примечания к приложению 2. РНО: Русские добровольцы в составе дивизии Викинг
Вольфганг Акунов. Нордическая сага о Пятой танковой дивизии СС "Викинг"
Последняя часть предыдущего приложения
Примечания к приложению 2
